Валентин Бубукин: «Он будил меня в пять утра»

В конце февраля в Москве на одном из домов по Ленинградскому проспекту была установлена мемориальная доска в честь хоккейного тренера Анатолия Тарасова. В этом доме он прожил больше полувека.

Его соседу по дому, чемпиону Европы 1960 года по футболу Валентину Бубукину в нынешнем месяце исполняется 75 лет. Мы в редакции поздравляем юбиляра и продолжаем публиковать его воспоминания о совместной работе с Анатолием Тарасовым в футбольной команде ЦСКА в середине семидесятых годов прошлого века, после ухода Анатолия Владимировича из хоккея.

Тренируемся в зале, Тарасов недоволен: «Ты знаешь, не думал я, что мы так отстаем в технике». «Знаю, — отвечаю, — но где взять время для работы над ней?» — «Выход есть; думаю, что ты меня поддержишь. Я нашел лишних пятьдесят часов». Спрашиваю: «Где же вы их нашли?» А он говорит: «В шесть утра ангар свободный. Администратор приедет туда к шести, мячи накачает». А ведь для этого игрокам нужно чуть ли не в четыре утра вставать, добираться до ангара, когда транспорт еще не ходит, потом работа над техникой, снова домой, чтобы выпить кофе, и нельзя опоздать на первую тренировку в 11 часов. Но и вставали, и добирались, и работали над техникой.

Было у Тарасова такое упражнение, которое он называл «пружинкой». Это что-то вроде гопака — танца с приседаниями. Игрокам оно нравилось, в отсутствие Тарасова они меня просили: «Валентин Борисыч, давайте "пружинку”!» Но все равно все с нетерпением ждали, когда же наконец уедем на сборы в Кудепсту. На Черноморском побережье игроки других команд обязательно бегали кроссы. Кроме нас. Вместо кроссов продолжалась взрывная работа, в которой было кое-что взято Тарасовым из прежних его хоккейных тренировок. Например, Валерий Харламов, добежав до прямой стены, мог сделать по ней четыре шага.

А у футболистов больше двух шагов не получалось: кто-то устоит, а кто-то падает. Это Тарасова очень расстраивало: «Как же так, Валерка Харламов мог, а вы — нет?» Он изобретал всяческие трудности, чтобы их героически преодолевать.

* * *

Приехали в Болгарию, попали на шлаковое поле, в раздевалке стены сырые, горячей воды нет — на стадионе идет ремонт. А он: «Так это же лондонский "Уэмбли”!» И затем на этом шлаковом поле предложил всем по кувырку сделать. Болгары глаза вытаращили. Еще он любил говорить: «Мальчишки, покатили двадцатью двумя копытами!» Это означало, что все должны были мчаться к чужим воротам и потом так же дружно откатиться назад.

Анатолия Владимировича в тренерском деле я бы сравнил со Львом Толстым в литературе. Глубина, размах, смелость мысли — необычайные; творческие возможности — неисчерпаемые. Хотя в повседневной жизни с ним было нелегко, однажды дошло даже до того, что я сказал своей жене Зое: «Всё, не могу больше, надо уходить!»

Было неприятно, когда он меня упрекал: я два раза повторил одно и то же, не так в слове ударение поставил, почему разговариваю с игроками в заискивающем тоне, называю их по именам... «Надо быть строгим: товарищ старший лейтенант, товарищ сержант!» После этого я попробовал накричать на наших вратарей: «Вам что, матрацы перед воротами постелить?!» Он услышал и говорит: «Ты чего орешь?»

* * *

Когда проходила тренерская переаттестация, Тарасов стал начальником команды, а меня сделал старшим тренером, чтобы я денег побольше получал и на переаттестации меня бы увидели среди других тренеров. Но предупредил: «Смотри, экзамен на пятерку не выдержишь — уволю, потому что все скажут, что мы с тобой в футболе ничего не понимаем».

Я экзамен сдал на пять, но этого ему показалось мало. «А что ты там еще делал?» — «Объяснял одному тренеру, как нужно играть в обороне». — «Сколько минут объяснял?» — «Тридцать». — «Нет, Валентин, придется мне тебя уволить. Вместо того, чтобы подойти к умному человеку и послушать его эти тридцать минут, не открывая рта, ты потратил столько драгоценного времени, объясняя то, что нам с тобой хорошо известно».

Продолжение следует