Читатели спрашивают, как отметили 85-летие журнала «Физкультура и спорт» вне его страниц. Всенародных торжеств не устраивали. Собрались своим коллективом. Из наших героев и авторов были Елена Чайковская, Андрей Чирков, Ирина Уткина, Андрей Баташов, Леночка Скороходова, Сергей Шмитько, Алла Гречихо... Что пили? Вино. Чудесное красное вино, ящик которого подарил нам великий хоккеист Игорь Ларионов, ставший с недавних пор искусным виноделом. О нем — сегодня рассказ.

Еще тогда, когда он выступал за ЦСКА и сборную СССР, Игорь Ларионов поражал своей подчеркнутой вежливостью, точностью формулировок и какой-то особой, интеллигентной сдержанностью. Но что было тому причиной? Один тренер сказал мне, что успехи его ученика объясняются тем, что это человек с пониженной эмоциональностью, поэтому он всегда спокоен, уверен в себе и защищен от любых нервных перегрузок. Так, может быть, и Игорь Ларионов — тоже человек «с пониженной эмоциональностью»? В том, что это вовсе не так, я убедился на чемпионате мира 1987 года, проходившем в Вене. В те дни я не раз встречался с хоккеистами нашей первой тройки — Владимиром Крутовым, Игорем Ларионовым и Сергеем Макаровым. Однажды, незадолго до решающих встреч, они отправились в зоопарк и взяли меня с собой. В этом зоопарке проводился аттракцион; в клетку с козленком впускали барана, и тот с разбега бросался на козленка и бил его своими рогами. Наши хоккеисты не могли спокойно на это смотреть. Игорь, Сергей и Володя заплатили руководителю аттракциона и добились того, что барана из клетки убрали. А затем без конца опускали мелочь в автомат, откуда высыпались зерна, которыми можно было покормить козленка. А тот, просунув голову сквозь прутья загона, доверчиво тыкался носом в ладони наших ребят... Когда в феврале 2007 года я брал интервью у Игоря, то первым делом спросил его, помнит ли он того козленка.
— Конечно, помню, — ответил Игорь. — Сейчас очень многие страдают, поэтому те, у кого есть такая возможность, должны помогать им. И тот козленок, может быть, впервые заставил меня задуматься об этом...
Чужое страдание. Наверное, только тот, кто сам испытал душевную боль, способен ощутить его как свое собственное. Игорь Ларионов родился 3 декабря 1960 года в подмосковном городе Воскресенск. Его отец был токарем, а мать работала продавщицей в магазине. Игорь и его старший брат Женя вроде бы ничем не отличались от детей из других рабочих семей. Однако они прекрасно знали, их семья не такая, как все, и что о своих родственниках им лучше помалкивать… Один их дед — Иван Ларионов — был арестован в 1937-м; домой он вернулся в 1953-м. Другой дед — Федор Баранкин — в первые дни Великой Отечественной войны попал в плен, четыре года провел в трудовом лагере в Норвегии и до конца дней был под подозрением властей на родине. Поэтому вряд ли стоит удивляться тому, что Игорь с детства привык продумывать свои слова и поступки…
— Вы выглядите очень рациональным человеком. А ваша жизнь со стороны может показаться сплошь состоящей из удач и успехов…
— За известными всем успехами порой скрываются неудачи и промахи, о которых никто не знает. Но, может, это и к лучшему. Я, во всяком случае, не считаю нужным рассказывать о них. Стараюсь вести себя так, чтобы людям было приятно общаться со мной.
На коньки Игорь Ларионов впервые встал в четыре года, а когда ему было 7 лет, старший брат привел его в хоккейную школу при команде воскресенского «Химика». За этот клуб, игроком которого Игорь стал в 17 лет, он выступал до 1981 года, после чего перешел в ЦСКА. А в 1988-м произошло событие, которое потрясло весь спортивный мир: в журнале «Огонек» появились открытое письмо Игоря Ларионова тренеру ЦСКА Виктору Тихонову. В нем хоккеист обвинил своего наставника в жестокости и в том, что тот не считается с игроками, видя в них лишь марионеток, обязанных безропотно выполнять его тренерские замыслы.
В те годы в воздухе уже витали идеи перестройки, и всем было ясно, что в споре хоккейных звезд, от лица которых выступил Ларионов, с самым авторитетным советским тренером, выступавшим против их отъезда за рубеж, конечно же, победят звезды. Так и произошло, и в 1989 году 28-летний Игорь вместе с женой фигуристкой Еленой Батановой отправился за океан. И там с блеском опроверг мнения тех специалистов, которые сомневались, что в его годы можно достойно играть на высшем уровне. В составе клуба НХЛ «Детройт Уингз» «великовозрастный» Игорь Ларионов трижды (!) — в 1997, 1998 и 2002 годах — становился обладателем Кубка Стэнли; с большим же хоккеем он расстался только в 43 года…
— А как вы сегодня относитесь к Виктору Тихонову?
— Что было, то прошло, поэтому я не проигрываю в памяти то, что было когда-то. Когда мы недавно встретились с Тихоновым, то пожали друг другу руки, выпили вместе по чашке чаю… У него — одно отношение к людям, у меня — другое, и в этом мы с ним вряд ли когда-нибудь сойдемся.
— Насколько мне известно, вы часто бывали в русской церкви, когда жили в Детройте...
— Да, я ее посещал. Сейчас мы переехали в Лос-Анджелес; там тоже есть православный храм, и я обязательно буду туда ходить.
— А были ли в вашей жизни случаи, когда вы вдруг ощутили, что над нами действительно есть какие-то высшие силы?
— Да. Один случай произошел, когда мне было 10 лет. Мы тогда играли в войну в недостроенном магазине «Детский мир». И вот однажды, уже в сумерках, я попытался перепрыгнуть из комнаты в комнату, но не заметил, что там не было пола. Это был, кажется, третий этаж. Я прыгнул и… полетел вниз. И вдруг увидел перед собой трубу. Зацепился и повис на ней, как обезьяна. Не знаю, как мне удалось спастись. Может быть, выручила ловкость, но, вероятнее всего, меня спас Бог, подставив под мои руки эту трубу. Я стал кричать, меня услышал мой брат и помог выбраться.
— Когда смотришь на вас, то кажется, что вам известен секрет вечной молодости. На сколько лет вы себя чувствуете?
— Могу только сказать, что чувствую себя лучше, чем в 33 года.
— У вас есть какое-либо объяснение этому?
— В моем спортивном долголетии, вероятно, «виноваты» гены, доставшиеся мне от родителей, а также то, что я в течение многих лет придерживаюсь строго определенного режима питания и отдыха.
Первые уроки здорового образа жизни я получил в 17 лет в «Химике». В те годы доктором в команде Николая Семеновича Эпштейна был Юрий Яковлевич Корнеев, который знал йогу и тибетскую медицину. Я с огромным интересом слушал его рассказы. Он-то и объяснил мне, что в рационе спортсмена должны быть овощи, а вот потребление мяса следует сократить. Я всю жизнь придерживаюсь этих рекомендаций. Своих детей (у меня две дочери и сын) тоже стараюсь приучить к этому; принципам правильного питания надо следовать сегодня, а не тогда, когда будет уже поздно.
— Говорят, что ваши партнеры по ЦСКА подсмеивались над вами, когда видели, как вы после игры грызете морковку…
— Бывало и такое. Когда мы жили не на сборах, а дома, то я, приезжая на тренировку, привозил с собой пучки кинзы, морковки, другие овощи и фрукты. И после тренировки наливал себе стакан чистой воды, доставал морковку и зелень. Так я восполнял те витамины и минералы, которые терял во время тренировки. И только потом ел курицу, макароны, рыбу или мясо.
Я всегда ел маленькими порциями. Когда играл, то обычно питался два раза в день. В 9—9. 30 у меня был завтрак, а в 4—5 — обед вместе с ужином. Сейчас мне не нужно настраивать себя на завтрашний матч, однако свои привычки в питании не меняю. Мясо ем 1—2 раза в месяц. В обед выпиваю 1—2 бокала сухого вина. И сейчас при росте 176 сантиметра, мой вес остается таким же, какой был в те годы, когда я играл, — 74 килограмма.
— Видимо, вы тщательно следите за своей физической формой…
— Сейчас я редко выхожу на лед; ледовую подготовку мне в основном заменяет бег. Стараюсь все делать на совесть и не пытаюсь обманывать самого себя. Если, скажем, я вышел на пробежку, то, значит, буду бегать в течение 30—35, а то и 45 минут, чтобы получить максимальную нагрузку, которая мне сегодня по силам. Время от времени выхожу на лед и играю в различных благотворительных матчах. У меня до сих пор в крови жажда победы. Если, например, я играю против полицейских или бизнесменов в матчах, сборы от которых поступают в благотворительные фонды, то все равно действую в полную силу, чтобы не нанести ущерб своему имени.
— Когда вы встаете и когда ложитесь? И сколько времени занимают у вас ежедневные спортивные занятия?
Встаю я в 7 утра, а ложусь в 12, в начале первого. На тренировку же у меня уходит час—час пятнадцать. Стараюсь во что бы то ни стало найти время для таких занятий вне зависимости от того, насколько загружен мой день. Поблажек себе не делаю. Ведь мы всегда находим время для еды, так почему же нельзя выкроить один час для того, чтобы потренироваться?
Если мне в связи с моим бизнесом нужно, например, слетать в Австралию, чтобы посетить те или иные винодельни, то беру с собой кроссовки. И после 12-часового перелета, во время которого происходит смена часовых поясов, я, приехав в гостиницу, тут же отправляюсь бегать, чтобы за 30—35 минут согнать все, что насидел в самолете.
— С чего началось ваше увлечение виноделием?
— В 1982 году, отыграв три сезона в канадской команде «Ванкувер Кэнакс», я возвратился в Европу, где один сезон выступал за швейцарский «Лугано». В «Ванкувере» мы в течение сезона проводили свыше 82 матчей, да еще играли в плэй-офф. Это, конечно, был тяжелейший труд. В Швейцарии же мне было намного легче. Нужно было отыграть всего 36 матчей; график у нас был мягкий: мы выступали всего два раза в неделю. Свободного времени у меня было много, поэтому я посещал фанклубы и другие места, где люди хотели со мной пообщаться и поговорить о хоккее и о жизни. Такие встречи проходили за накрытым столом, на котором всегда стояло вино. И вот там, в Лугано, ведя спокойную, размеренную жизнь, я стал пробовать различные вина и начал постепенно в них разбираться…
Отыграв в Швейцарии, я уехал в Калифорнию и стал выступать за команду из города Сан-Хосе, в полутора часах езды от которого находится знаменитая долина Напа. Там делаются потрясающие калифорнийские вина, и я начал их пробовать. А когда моя спортивная карьера подходила к концу, рассудил, что мое хобби может превратиться в главное дело моей жизни…
— О связи хоккея с виноделием напоминают и называния некоторых вин, выпускаемых под лейблом «IL»...
— Это действительно так. Первое вино носит название ««Triple Overtime» — тройной овертайм (это название напоминает о тройном овертайме в финальной игре на Кубок Стэнли, состоявшийся 8 июня 2002 года, когда Игорь забил гол, вознесший его на вершину славы. — А. Б.). У меня есть и другие «хоккейные вина» — «Hattrik» (хэт-трик), Slapshot (щелчок), «Оff-season» (межсезонье). Кроме них мы выпускаем еще полтора десятка вин, которые разливаются в Австралии и Калифорнии, а продаются в США и Канаде, в Швеции и России....
День без бокала красного вина — это для меня все равно, что день без солнца... Еще в античные времена вино использовалось не только для утоления жажды, но и (в разумных пределах) как средство оздоровления. Скажем, красное вино укрепляет стенки кровеносных сосудов и предотвращает образование тромбов.
— Хоккей и сегодня занимает немалое место в вашей жизни!
— Разумеется, я не могу полностью уйти него. Сегодня меня больше всего занимает детский хоккей. Вот и сейчас, приехав в Россию, я провел здесь соревнования среди детских команд на Кубок Ларионова. Привлекаю к этому мероприятию спонсоров, надеясь собрать средства для того, чтобы юные российские и белорусские хоккеисты (от 7 до 14 лет) смогли приехать в Америку и принять участие в следующем этапе этого Кубка (предполагается, что в нем выступят 30 команд), который пройдет в Детройте и в Калифорнии.
— Вы бываете недовольны собой? Вините себя в чем-нибудь?
— Конечно, виню. Жизнь сложилась так, что мы оказались за океаном. Нет, мы не потеряли связи с родителями, но она у нас, к сожалению, не такая, как у всех. Дедушки и бабушки наших детей, к сожалению, находятся далеко от нас, в России, а это большая потеря и для детей, и для нас с женой.