Как помочь ребенку ощутить притяжение гор и овладеть азами техники горнолыжного спорта? Как вразумить «генералов» бизнеса, строящих отели на холмах, на которых раньше катались любители горных лыж, набираясь сил и запасаясь здоровьем? Об этом и о многом другом пишут в своих материалах знатоки горнолыжного спорта Владимир Преображенский и Елизавета Кожевникова.

Синичка

Геннадий Синицын был младшим в семье. Учился в Москве, в институте, на факультете электрификации сельского хозяйства. Жил в общежитии. Домой, в деревню Муханки под Дмитровом, приезжал на воскресенье (тогда был один выходной в неделю, а не два, как ныне). Утром завтракал. Надевал тяжеленные слаломные лыжи и шел на них километров шесть по просекам через леса, холмы, чтобы покататься на сложных трассах Шуколовской горки.

— Сынок, кто тебя заставляет? — спрашивала мама, заботливая, добрая.

Ее руки не успевали отдохнуть от круговерти дел, тяжелели, просили отдыха и сна. С утра подоит корову, выпустит овец и кур размяться, сготовит завтрак и побежит на колхозную работу: «А как же без нее?»

Младшенький вернется к концу дня, едва живой, голодный. Поест. Вскинет на плечи вещмешок с картошкой, которую она успела поднять для него из подпола, и уйдет к станции на поезд. Ну а когда сын ест, она слова не промолвит, сидит и смотрит жалостливо: «Кто тебя заставляет-то, скажи?»

Действительно — кто? Родная деревня Муханки на холмах стоит, катайся, сколько влезет. В каждом доме ночуют москвичи, чтобы быть к холмам поближе и подольше покататься с них, а он наденет лыжи и уходит, делая за день крюк в общей сложности в 12 километров.

В 60-м году ушедшего столетия Гена Синицын на чемпионате СССР по скоростному спуску под Алма-Атой попал в восьмерку сильнейших. Для студента — несомненнейший успех, а для мамы — что-то далекое и смутное.

Спускался Гена по чимбулакской трассе напористо, отважно. Ему не хватало только умения расслаблять мышцы во время бесчисленных полетов. Как этому приему научить? Я, его тренер, знал. Знал и Синичка. Но студенту времени на отшлифовку не хватало. Хронически. Уж очень крепко в его крови сидела привычка трудиться с раннего утра и дотемна. Отличная привычка, но в спорте без достаточного отдыха далеко не уедешь.

Вспомните, кто видел в замедленной киносъемке прыжок в длину американца Роберта Бимона на 8,90 метра или тройные прыжки нашего трехкратного олимпийского чемпиона Виктора Санеева? Мышцы у них при разбеге были как кисель! Великие спортсмены точно наслаждались расслаблением!

И на трассе скоростного спуска, если бугор тебя подкинул, не сопротивляйся. Подтяни к груди расслабленные колени. А перелетел бугор — ноги опусти. Мягко, эластично. Поймай уходящий склон чуткими ногами! Физиологическое расслабление — ключ к победе!

Окончив институт, Гена Синицын вернулся в родные края. Семью завел и дом построил. Работал главным механизатором в районе, директором колхоза, а затем совхоза. Их то переименовывали, то укрупняли.

В те годы, в начале 60-х, были переизданы правдивые очерки Валентина Овечкина «Районные будни», в которых ставились острые вопросы, связанные с просчетами в руководстве сельским хозяйством. И многие мои знакомые продолжали их обсуждать. В те времена мы, читающая интеллигенция, наивно ждали быстрых перемен, а они где-то опять запропастились. Гена, с которым мы по-прежнему встречались в выходные на горе, относился «к читающим, молодым и мыслящим», поговорить с ним было всегда интересно. И вот однажды на Шуколовской горе он сказал:

— На нашем сельском хозяйстве слон пуп сорвал. А я все-таки послабее слона.

Светило солнце, снег сиял, я же чуть не плюхнулся на снег от этих слов Геннадия, специалиста по сельскому хозяйству, человека, выросшего в деревне.

Ну а во второй раз я чуть не сел на снег недавно, в год восьмидесятилетия Синички, после таких его слов:

— Если бы я тогда на Чимбулаке малость не оплошал, был бы не восьмым, а ближе к первому.

«О чем говоришь, Синичка: восьмой, первый, не всё ли равно? Ведь жизнь почти прожили…» — подумал я.

Кажется, мама так и не дождалась от сына толкового ответа, в чем же разница между спусками в Муханках и на Шуколовской горке, чем его так влекли эти рытвины и ухабы. Ларчик же просто открывался, если вдуматься и заглянуть в далекую историю. Миллионы лет назад по мухановским холмам прошелся ледник, сгладив все рытвины и бугры, поэтому горнолыжникам при спуске поупражняться, попрыгать не с чего. Другая геологическая судьба выпала на долю Шуколовки. Ее размывали родники, с нее сползали оползни — образовался уникальнейший сложный рельеф. Горнолыжные трассы там воспитывают смелость, ловкость, подправляют нам характер. Безотказно!

И будь на то моя воля, я бы не только Шуколовскую горку занес в Красную книгу, но и всю Клинско-Дмитровскую гряду, включая и Муханки!

Задерновал бы склоны, засеял бы их травой, чтобы не осыпались. Постарался бы создать там новую инфраструктуру и внести элементарную горнолыжную культуру! А то ведь недавно какой-то умник на центральном Мухановском холме отель отгрохал. Что теперь с ним делать? «Частная собственность охраняется законом!» (Плохим или поспешным — это никого не интересует.) Прозевали! Ранее холм хотели поднасыпать, засеять травой, построить во все стороны канатные дороги. Тысячи людей катались бы на горных лыжах сотни лет. Набирались бы сил. А что теперь делать с «генералом», который ни о значении этих мест, ни о лыжной культуре не имеет ни малейшего представления? Частная собственность охраняется законом. Но каким?

На бульдозере дурака на горку не пускайте: сроет все бугры, лишит горнолыжника радости. Это мы вроде бы усвоили! Но и коттеджи — зло, если их строить бездумно, на заповедных землях. И таких ошибок потомки нам не простят!

Владимир ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ

Праздник, который всегда с тобой

С годами, пройдя через череду драматических событий, начинаешь особенно ценить точность формулировок, найденных классиками. Интересно, понимал ли Эрнест Хемингуэй, давая название своему сборнику эссе о парижской жизни, что со временем оно приобретет универсальный характер?

Когда пять лет назад мы решили поставить свою трехлетнюю дочь на горные лыжи, это решение казалось нам само собой разумеющимся. Да, у меня за плечами были 20 лет успешной лыжной карьеры и некий тренерский опыт, однако я вовсе не жаждала воспитать ребенка по своему образу и подобию. У нашего решения была иная подоплека: горы — огромная часть нашей жизни, и нам хотелось, чтобы наша дочь тоже ощутила их притяжение.

Первый же выезд на склон — и мой «опыт» полетел в мусорную корзину: дочь не хотела заниматься спортом; переубедить ее мы были не в состоянии, несмотря на весь свой родительский авторитет и специальные знания. В итоге же, после двух дней слез, криков и разбрасывания по склону лыж и палок, мы вынуждены были признать: привезти ребенка в горы — это наше решение и это мы хотели, чтобы наша дочка катилась по мягкому снегу и весело смеялась. А раз это так, то нам следует примириться с утратой своих иллюзий. Остаток отпуска дочь каталась у нас на закорках, весело смеялась и радовалась рождественской «загранице». Нам же, таким из себя спортивным, было не по себе: мы ведь так и не сумели настоять на своем.

Это было неприятно, но в то же время и поучительно. Да, мы, родители, должны предлагать своему ребенку те или иные занятия: пусть, мол, попробует, а затем сам выберет то, что ему по душе. Но при этом надо понимать: ребенок идет своим собственным темпом, ничуть не зависящим от того, каковы наши представления на этот счет.

Итак, смирившись с неизбежным, мы отступили в тень и отдали дочь в коммерческий горнолыжный клуб, чтобы она дважды в неделю тренировалась на свежем воздухе. Мы хотели, чтобы дочь чувствовала, что она занята серьезным делом и потому живет «в графике». Пусть она овладеет азами техники горнолыжного спорта, однако ей вовсе не нужно, считали мы, напрягая все силы, пробиваться в опасную и дорогую во всех отношениях зону, где превыше всего ценится результат. Как вскоре выяснилось, остальные родители ставили перед своими детьми совершенно иные задачи. Схема их действий выглядела примерно так: оплатить дорогостоящий урок, а затем, перейдя на бег, занять боевую позицию, откуда видна трасса, чтобы гневными окриками подгонять свое чадо. Разумеется, подсказки этих родителей, уверенных, что уж в технике-то они разбираются лучше всех, только мешали заранее оплаченному тренеру.

Иногда подобная родительская «помощь» остается незамеченной. Но чаще всего такого родителя тут же вычисляют, а ребенка отчитывают: пусть, мол, тебя, такого-сякого, тренирует твой папа. Ребенок, проливая слезы, продолжает тренироваться, а униженный папа идет пить кофе. «Ничего, на соревнованиях отыграемся», — успокаивает он себя и, воодушевленный надеждой на реванш, на время выбывает из игры.

Стоит ли говорить о том, с какой невероятной тщательностью все готовятся к этим соревнованиям. Накануне вечером маленьким спортсменам точат и смазывают лыжи. Утром же повсюду царит такое напряжение, что невольно вспоминаешь, как новгородские воины из фильма «Александр Невский» готовились встретить тевтонцев на льду Чудского озера… Пока мамы в длинной очереди за стартовыми номерами делятся последними новостями из жизни российской диаспоры, папы зорко следят за тем, как трассу готовят к соревнованиям. Ведь после того как тренер на пальцах объяснит всей группе, какую шпильку с какой стороны надо объезжать, каждый папа сам растолковывает это своему ребенку. Таким объяснениям сопутствуют уникальная мимика и звуковое сопровождение в широчайшем диапазоне — от шепота до истошного крика…

Но вот дети выстроились на старте, а родители с куртками и термосами замерли на финише… Эта немая сцена порождает во мне множество вопросов. Чего же жаждут десятки детей в комбинезонах, которые сгрудились на макушке горы? Проехать по трассе как можно быстрее? Выиграть у той самой девочки Маши? Выиграть у мамы девочки Маши, которая давеча косо посмотрела на кого-то из них? Показать новый комбинезон, купленный за сумасшедшие деньги в Австрии? Но когда наша дочь, одетая в совсем не спортивные теплые штаны и пуховку, со словами «А ну вас всех!», от души оттолкнувшись палочками, покатилась вниз по пустому склону коряво, но чертовски вдохновенно, я поняла, что для нас ответ найден. Мне, двукратному олимпийскому медалисту, не стыдно, что она катается хуже всех и ненавидит соревнования. Ведь спорт — это прежде всего ощущение счастья, которое дарит тебе идеальная координация движений. То, что спуск с горы в тумане и в пургу может быть праздником, я поняла только тогда, когда все это перестало быть для меня работой и когда я стала выходить на склон, зная, что рядом, в том же тумане, спускается моя дочь. И это в буквальном смысле moveable feast, то есть праздник, который всегда со мной.

Елизавета КОЖЕВНИКОВА